«Религия и общество на Востоке»

Периодическое издание Института востоковедения РАН «Религия и общество на Востоке» основано на базе одноименной межотдельской группы Института, и первый выпуск увидел свет в марте 2017 г.

Материалы выпусков охватывают широкий круг вопросов, в том числе такие, как
- взаимоотношения религиозных общин и государств Востока,
- религиозная политика и основанное на конфессиональной аффилиации политическое участие населения,
- социальные проблемы и участие религиозных структур в их решении,
- межконфессиональные отношения сквозь призму светских идеологий,
- вопросы легитимности властных притязаний в свете теологических установок,
- особенности религиозных практик в их взаимосвязи с общественными процессами и многие другие.
При этом актуальные проблемы восточных обществ анализируются с учетом исторического опыта их развития.

Очевидна востребованность и важность изучения религиозного фактора в общественных отношениях, культуре и политике. При этом подходы авторов статей выпусков отличаются, как правило, сдержанностью в оценках религиозной активности как конфликтогенного фактора. Межконфессиональные противоречия и межрелигиозная рознь оцениваются в основном с той позиции, что они возникают не автономно, но в основе их бывают тесно переплетены причины разного рода, а именно: материального и социального неравенства, диспропорции в политическом участии населения, религиозно-идеологического давления и влияния фундаменталистов, столкновения материальных интересов и властных амбиций консерваторов и религиозно-полити­ческих реформаторов, а также факторы многообразного воздействия из-за рубежа.

Кроме собственно авторских научных статей, публикуются и архивные материалы, снабженные комментариями и наблюдениями, а также оригинальные работы известных общественных и политических деятелей.

Издание предполагает разные тематические рубрики, в которые объединены материалы выпусков: «Религия и государство», «Нить событий – канва идей», «В поисках общего знаменателя», «Историческая ретроспектива», «Крупным планом», «Ex principiis / Из источников» и другие.

Главный редактор периодического издания «Религия и общество на Востоке»

А.В. Сарабьев

---

ИЗ БЕСЕДЫ С АВТОРОМ ИДЕИ

…

– А из чего выросло представление о том, как должно выглядеть издание? На каких ассоциациях построено оформление?

– Тут как раз ничего необычного – оно было найдено интуитивно. Как и вообще любое оформление, я убежден. Это не значит, что внешняя форма не важна – как раз наоборот. Книга, оказавшаяся в руках, всегда имеет свое «лицо», внешность, так сказать, которая может вызывать симпатию, интерес, может заинтриговать или оставить равнодушным. Поэтому, когда родилась идея издавать отдельные выпуски на главную для меня как исследователя и как читателя тему, то почти сразу родилось и оформление. Интуитивно.

– И все же, какие образы легли в основу?

– Это оказалось довольно личной историей. Не уверен, нужно ли об этом говорить.

– Что значит «оказалось»?

– Именно. Через несколько лет. Я вдруг обнаружил, что образы пришли не случайно: кажется, когда-то я усвоил их через одно литературное произведение. Может быть, они зацепили мою собственную образную сферу и вот, преобразовались в определенное представление, как должна выглядеть книга «Религия и общество на Востоке».

– Произведение было богословским? Или посвящено религиозной психологии?

– Вовсе нет. Хотя… любая стоящая литература отсылает и к тому, и к другому. Но то был роман. Точнее, антироман. А еще точнее – небольшая по объему книга французского автора, стоявшего у истоков «нового романа». Звучит, как претензия? Полагаю, он был прав, тот автор. По моему мнению, современный человек, искренне считающий, что написал роман, не может не считаться самонадеянным. Ведь всё очень быстро меняется, сдвигаются границы и литературных форм. Это хорошо чувствовал Пушкин, почему-то назвав еще тогда свою поэму романом. И Гоголь, – заявив, что написал поэму. Так что с формой все в порядке – пусть это был антироман (в одном из смыслов слова «анти» – «вместо»).

– Ну с формой понятно. А все-таки образы – имели они какое-то отношение к религии, Востоку?

– Посудите сами. Я сейчас найду этот фрагмент. … Вот он: «Коричневато-красное дерево блестит, почти не тронутое серым налетом. Справа хотя более тускло, но все же просвечивают, покрытые многодневной пылью, какие-то совсем несложные контуры; под известным углом зрения они становятся довольно четкими, и можно с достаточной уверенностью определить их очертания. Это что-то вроде креста: Продолговатый предмет, размером со столовый нож, но шире его, заостренный с одного конца и слегка утолщенный с другого, перерезанный много более короткой поперечиной; поперечина эта состоит из двух придатков, похожих на языки пламени и расположенных симметрично по одну и другую сторону основной оси, как раз там, где начинается утолщение, – иначе говоря, на расстоянии, равном примерно одной трети общей длины предмета. Предмет этот напоминает цветок: утолщение на конце образует как бы продолговатый закрытый венчик на верхушке стебля с двумя листочками по бокам, чуть пониже венчика. А может быть, он смутно походит на человеческую фигурку: овальная голова, две коротеньких руки и тело, заостренное книзу. Это может быть и кинжал, рукоять которого отделена гардой от мощного, но тупого клинка с двумя лезвиями».

– О чем это?

– Отпечаток, след, чем и является, собственно, любой символ. Перевод очень хороший, 1983 г. Я был на выступлении писателя лет двадцать назад, и мне показалось, он был воплощением того, что писал. Ну, то есть, его сложные произведения были порождением его сложного визуального мировосприятия. Он создал такую атмосферу за те полтора часа, что мне показалось, что это очень целостный писатель, честный, так сказать.

– Кто же это?

– Ален Роб-Грийе.

– Да… Это, мягко говоря, далеко не богослов…

– Помните, мы ведь говорим об оформлении? А это образы, символы, которые вовсе не должны быть нравоучительными.

– Хорошо. Так бордовый цвет на обложке – это красное дерево, из того отрывка?

– Не знаю. Очень не уверен. Установление аналогий, ассоциаций – дело безнадежное. Хотя красное дерево для меня – очень притягательно и как образ, и чисто эстетически. Оно несет в себе глубину, твердость, запах. А поверхность какого-нибудь старого стола из красного дерева содержит следы использования, следы чьей-то жизни. Это по-настоящему красиво.

– А изображение лабиринта на обложке? Потому, что роман называется «В лабиринте»?

– У этого автора много произведений, и некоторые из них оказали на меня влияние гораздо большее, чем это. Но, может быть, так и есть. В любом случае, где-то на подсознании отложился образ лабиринта, и он связан с постоянным поиском без гарантии на успех – только надежда, вера.

– А все эти ассоциации, которые указываются в отрывке, – крест, пламя, растение, человек, кинжал?

– Совершенно случайно я нашел то изображение лабиринта, что использовано на обложке. Кстати, сам лабиринт не с Востока, хотя подобные петроглифы или резьба по камню встречаются в разных восточных культурах. Он поразил меня многозначностью, вызвал сразу множество образов, «архетипов», показался вполне подходящим для выражения многозначной темы издания. Образы, которые он во мне вызывает в самом деле напоминают тот ряд, что приводит Роб-Грийе. А Вы? Какие образы возникают у Вас, глядя на это изображение?

– Ну, собственно, лабиринт, то есть сложность пути. Дальше – спираль… Или годичные кольца на спиле ствола дерева. Может быть, солнце. Центральная часть – стремление вверх. Каменная поверхность фона – скала, и кстати, это вполне религиозный символ.

– Очень интересно. У меня несколько иные ассоциации. В центре я вижу отчетливый крест и одновременно молящегося человека с поднятыми руками, которые продолжаются в некие круги… или объятия? Или же это человек с нимбом – схематичное изображение, такая «протоикона». Также это напоминает дерево с мощными корнями и кроной, которые переплетаются, соединяясь в округлые пути лабиринта. Древо познания? Или древо жизни? Возникает такое впечатление, что пути лабиринта ведут к центру, и это очень необычно. Что его выход в центре – в месте, где расположен человек. Еще напоминает извилины человеческого мозга, со всеми его загадками, его бесконечно сложным, но внешне простым устройством.

– А кинжал?

– По-моему, тут его нет. Впрочем, рукоять, гарду и массивное широкое лезвие кто-то может увидеть. Помните пророчество Симеона-богоприимца Богородице? «…и Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2:35). И еще слова Христа: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34). Мечом воспользовался Петр, когда защищал Христа на Елеонской горе в Гефсимании, причем рану правого уха раба первосвященника Христос сразу исцелил (Лк. 22:51). Так что оружие – очень значимый и сложный религиозный символ.

– Человек, молитва, древо, оружие, путь… Всё это мотивы, имеющие отношение к религии.

– Культура вообще имеет религиозную основу, на мой взгляд. В любом обществе, конечно, не только восточном. Но, поскольку издание востоковедное, то и Восток появился в названии.

– А почему в названии нет слова «политика»? В статьях у вас ее много…

– Политика – это производное общественных отношений. То есть, это продолжение искусства договариваться жить в мире, набор правил и приемлемых действий для этого. Но вот религиозную основу политика иметь не должна. Она в идеале должна быть основана на высокой нравственности, на социальных нормах, наконец. Но политизированная религия – это насилие над жизнью духа, отклонение по определению. Поэтому – «Религия и общество на Востоке». Этого достаточно.

---