• Религия и общество на Востоке
• 2018 год
• № 2

• Сектор Газа
• Хамас
• Фатх
• Палестинская национальная администрация
• социальная структура
• кланы
• племена
• терроризм
• криминализация
• ислам
• палестино-израильский конфликт

Процесс модернизации стран арабского мира в новейшее время сопровождался ослаблением традиционных идентичностей и социальных связей. Этой магистральной тенденции сопутствовало и обратное. Колониальные элиты, а затем руководители независимых государств (при всей их приверженности идее нациестроительства) делали ставку на использование потенциала традиционного общества; сохранение «фрагментированности, конфессионализма, патримониальных и неопатримониальных расколов было и элементом сознательной стратегии режимов, позволявшей им поддерживать авторитаризм» [7].

В Палестине отношения между традиционными социальными группами и властями приобрели специфические черты, обусловленные затянувшимся и незавершенным процессом обретения назависимости и создания эффективных государственных институтов, израильской оккупацией, фрагментацией палестинского движения сопротивления, его частично диаспоральным характером. Регулярные пертрубации, связанные с арабо-израильскими войнами и двумя палестинским интифадами, ослабление традиционных социальных связей в среде беженцев, а также сильное объединяющее воздействие конфликта с Израилем, подталкивающее палестинцев к преодолению фрагментированности, распространение политического ислама, негативно настроенного к проявлениям партикуляризма – все это постоянно отодвигало кланы далеко на второй план. В итоге в Палестине представителям традиционных групп не удалось, как, к примеру, в Ираке или Ливии, Сирии или Йемене, стать стержневым, системообразующим элементом политической системы, при удалении которого разрушается сложившийся порядок.

Тем не менее потенциал традиционных групп в Палестине, находившийся долгое время в «спящем» состоянии, проявился в конце XX – начале XXI вв. на фоне палестино-израильского мирного процесса и создания Палестинской национальной администрации (ПНА), а затем стагнации переговоров об окончательном статусе палестинских территорий, интифады аль-Акса и внутреннего кризиса палестинской автономии, приведшего к конфликту между движениями Фатх и Хамас и расколу палестинского квазигосударства в 2007 г. на Западный берег реки Иордан и сектор Газа. Если в 1990-е гг. палестинские кланы оказались востребованы Я. Арафатом для укрепления своей власти, то в 2000-е в условиях ослабления государственных институтов и слабости гражданского общества они увеличили свое влияние, заполняя образовавшийся вакуум. В этом смысле возрождение кланов на фоне распространения насилия стало формой адаптации сохранившихся структур традиционного общества к многомерному кризису в зоне палестино-израильского конфликта, что явило собой еще один из примеров архаизации в современных арабских обществах.

* * *

В конце XIX – начале XX вв. в рамках классического подхода внимание антропологов и этнографов, исследовавших традиционную социальную структуру незападных обществ, было направлено на отношения родства, механизм функционирования разнообразных социальных единиц, неформальные правила, регулирующие поведение членов той или иной общности и т. п. С ускорением модернизации после распада колониальной системы в поле зрения исследователей оказалась проблема взаимодействия традиционного и современного в социально-политической жизни. В результате в рамках «неклассических» трактовок социальных единиц, изучением которых занялись социологи, экономисты и политологи, получил распространение взгляд на кланы как на особое социальное образование, в котором не усматривается родственной основы (или же ее не считают первостепенной), что делает их устойчивой формой взаимопомощи в неблагоприятных социальных условиях, возникающих в ходе трансформационных процессов, сопровождающих модернизацию традиционных обществ [8, 121, 126]. Слабым местом «неклассических» трактовок понятия «клан», которое отмечает отечественный исследователь Ч.К. Ламажаа, является то, что «исследователи далеко не всегда отличают особенности политических “кланов”», когда причисляют к кланам политические команды, олигархические группы, клики, корпорации, то есть те структуры, которые не следует отождествлять с группами традиционного (общинного) типа (семьями, племенами, кастами, этносами) [8, 129].

В связи с этим Ч.К. Ламаджаа предлагает вернуться к традиционному пониманию клана, опираясь на определение британского политолога Э. Хейвуда, который в числе общественных групп в политике выделяет группы традиционного (общинного) типа (communal groups), «которые возникают на основе естественной, исторически сложившийся, структуры общества: проще говоря, такие группы не создаются под какую-то цель, в них никто никого специально не приглашает и не принимает – человек в них живет с момента рождения. ... В отличие от обычных групп интересов, принадлежность к которым определяется личным выбором человека, группы общинного типа основаны на общем происхождении и связях традиционного характера» [10, 335]. В подобных группах большое значение имеют взаимовыручка, лояльность, создающие сложную систему взаимных обязательств, когда член клана, добившийся успеха в частной сфере или на государственной службе, должен откликаться на просьбы тех, кому обязан поддержкой. Как указывает И.Д. Звягельская, «в любом обществе, даже самом модернизированном и демократическом, получивший власть человек подбирает себе помощников и формирует свое окружение, исходя из надежности своих подчиненных или соратников. Однако разница заключается, во-первых, в том, что он не имеет перед ними обязательств, принципиально влияющих на свободу его выбора, а во-вторых, в том, что он в гораздо меньшей степени обязан защищать их в случае некомпетентности, безграмотности и прочих малоподходящих для руководителя качеств» [5, 181].

При изучении социально-политических процессов в арабском мире исследователи обращают внимание на каддафистскую Ливию, саддамовский Ирак, страны Персидского залива, Иорданию, Марокко, где традиционные группы оказались соединены с системой администрирования, военной организацией и службами безопасности, обеспечивая устойчивость государства и поддержку режима, который укреплял свою легитимность путем распределения ресурсов и предоставления доступа к власти. Следует оговориться, что такая модель имеет ограниченный запас прочности, о чем свидетельствуют гражданские войны в Ираке, Сирии, Ливии, Йемене, когда в условиях недостатка ресурсов и внешнего влияния недовольные своим статусом группы выступили против властей.

Политологи и правозащитники [13, 145–146; 32, 82] нередко отмечают преимущественно отрицательные стороны клановости, заостряя внимание на том, что принадлежность к патриархальным кланам препятствует эмансипации женщин, связывает молодежь, ограничивает личную инициативу и конкуренцию на рынке труда, где профессиональные качества отступают на второй план перед лояльностью соплеменникам. Кланы подменяют государственные институты, формальное право неформальными нормами, имеют склонность к криминализации, считаю такую деятельность пусть не основной, но вполне приемлемой, раз она осуществляется в интересах общности и помогает усилить ее позиции в условиях жесткой конкуренции за ограниченные экономические ресурсы. В конечном счете, это препятствует развитию демократии, тем более что правительство стремится использовать патронажно-клиентельные отношения для укрепления своей власти.

Для полноты и объективности картины необходимо добавить, что кланы и племена в кризисных и безвыходных ситуациях представляют своим членам необходимые возможности для выживания на фоне социально-экономических проблем и политической нестабильности и оказываются критически важными для заметной части населения. Наконец, традиционный кодекс поведения несет в себе позитивные ценности крепких родственных уз и связи поколений, взаимопомощи, уважения к историческому прошлому [2].

В отношении Палестины тема традиционных групп хотя и разрабатывается, но в течении десятилетий остается в тени других проблем: арабо-израильского конфликта и процесса его мирного урегулирования, палестинских беженцев, формирования общепалестинской идентичности, деятельности палестинских организаций светского и исламистского толка. Такой выбор исследовательских тем – это обоснованный отклик на происходившие события в зоне палестино-израильского противостояния. Традиционные группы палестинского общества больше изучены на материале израильских арабов, так как актуальность и прикладное значение исследования меньшинств в сионистско-еврейском по своему характеру государстве вполне понятны [17; 22; 29].

Между тем социальная структура палестинского общества Западного берега и сектора Газа сохраняет традиционные черты, не являясь исключением в общей картине арабского мира. Важной ее составляющей остается клановость, основанная на патронажно-клиентельных отношениях между членами кланов и предполагающая, что нижестоящие в этой социальной иерархии платят лояльностью вышестоящим в обмен на защиту и всевозможную помощь.

Исторически система патронажа являлась неотъемлемой частью общественных и властных отношений в Палестине, которая во времена Османской империи, а затем мандатного правления Великобритании была одной из отсталых частей арабского мира. Палестинские традиционные социальные структуры были представлены бедуинскими племенами (кабаиль), влиятельными городскими семействами нотаблей ('ааилят) и массовыми кланами (хамулами). Последние можно определить как конгломераты десятков и сотен крупных семей.

Влияние каждого из трех элементов традиционной социальной структуры на ситуацию в Палестине и ее регионах различно, а их роль в общественно-политической жизни менялась на разных этапах. Так, бедуины, населявшие пустынные и полупустынные области на юге Палестины, на протяжении веков находились на периферии. С одной стороны, с оседлым аграрным палестинским населением их связывали взаимовыгодные отношения торговли и обмена, а с другой, для османских, а затем британских мандатных властей воинственные и свободолюбивые кочевники были потенциальным дестабилизирующим фактором.

Опорой властей служили знатные городские семьи. В мандатный период их влияние несколько снизилось, так как контроль Британии над ситуацией в Палестине был плотнее, чем в годы, когда Палестина была частью Дамасского и Бейрутского вилайетов и Иерусалимского санджака Османской империи.

Третий элемент – хамулы – представляют наибольший интерес как в плане широты охвата палестинского населения, так и в связи с усилением их влияния на социально-экономическую и политическую ситуацию в конце XX – начале XXI вв.

Периферийные традиционные группы: бедуины и знатные семьи

Бедуины сектора Газа, несмотря на свою многочисленность (25% его населения), малозаметны на политической арене. Местные племена объединены в шесть конфедераций, занимающих преимущественно южную и центральную части региона. Самыми крупными считаются племена ханаджра и табарин, а самыми слабыми племена Абу Хаджадж и Абу Дахер, которые потеряли свои земли, переселившись с территории Израиля в 1948 г. Исторически бедуины сектора Газа были частью обширного кочевого пространства, охватывавшего Синайский полуостров, юг Палестины и земли к востоку от реки Иордан. Основным занятием бедуинов в прошлом было кочевое скотоводство, грабеж или сопровождение за плату торговых караванов и паломников, направлявшихся в хадж.

Османские власти воспринимали бедуинскую вольницу как угрозу своему авторитету и стабильности в регионе. В конце XIX в. султан Абдул Хамид (1876–1909) предпринял ряд мер, чтобы поставить бедуинов под контроль властей. В Палестину стали переселять лояльных империи черкесов, создавая из них противовес кочевникам, начался перевод бедуинов на оседлый образ жизни, а в 1900 г. был основан городок Бирюссеби (ныне Беэр-Шева) в пустыне Негев. Деятельность османских властей принесла свои плоды, серьезного сопротивления со стороны бедуинов удалось избежать. В годы Первой мировой войны бедуинские отряды участвовали в сражениях против англичан на стороне турок, пытавшихся взять под контроль Суэцкий канал. Британское мандатные власти продолжали политику своих предшественников, однако без особого нажима [18, 5–7, 13].

Во время первой арабо-израильской войны 1948–1949 гг. большинство бедуинов, как и другие палестинские арабы, покинули места своего обитания, перебравшись в Иорданию, включая присоединенный ею Западный берег реки Иордан, в Египет на Синайский полуостров и подконтрольный египетской администрации сектор Газа. Процент беженцев среди бедуинов оказался очень высоким. Из 70–90 тыс. бедуинов, представлявших собой в довоенное время почти единственных обитателей пустыни Негев, на родине остались около 10 тыс. человек [30, 108–109].

Изоляция бедуинов в Газе от мест их кочевий, наряду с массовым притоком палестинских беженцев, превративших сектор в перенаселенный район ложной урбанизации, сделали невозможным продолжение кочевого образа жизни. Сейчас лишь незначительная часть бедуинов занимается скотоводством, сохраняя верблюдов в основном только как символ своей идентичности, а также потому что верблюжье молоко ценится за свои целебные качества [11]. Резкий переход к оседлому образу жизни привел к ослаблению традиционных социальных связей, сокращению роли племен в экономике и уменьшению их и без того слабого политического веса. По этим параметрам палестинские бедуины серьезно уступают своим собратьям в соседних странах – Саудовской Аравии, Иордании, Сирии [27, 1–2].

Несмотря на сглаживание различий в образе жизни между бывшими кочевниками и остальными жителями сектора Газа, важным фактором отчуждения остается распространенное среди палестинцев мнение, что бедуины – это коллаборационисты [33]. Предубеждение основано на том, что бедуины, оставшиеся на территории Израиля, проходят добровольную военную службу в ЦАХАЛ, в том числе в составе Батальона бедуинских следопытов, входящего в бригаду «Гивати» Южного военного округа и принимавшего участие в боевых операциях в секторе Газа [1].

Таким образом, роль бедуинов в общественно-политической жизни сектора Газа несущественна, однако нельзя не учитывать того факта, что замкнутость и отстраненность четверти населения сектора от политики является одним из препятствий на пути монополизации Хамас власти в анклаве.

Определенное влияние и авторитет в Палестине сохраняют элитные семьи, чья история уходит корнями во времена мамлюков и османов, когда в провинциальных городах выделилась прослойка местной элиты – собственников городской недвижимости, торговцев, состоятельных землевладельцев-абсентеистов, духовенства, военных командиров, выступавших посредниками между османскими, а потом мандатными властями и населением. К их числу относятся семьи Хусейни, Нашашиби, Даджани, Абдель Хади, Тукан, Набулси, Хури, Тамими, Хатыб, Джа‘бари, Кан‘ан, Шак‘а, Баргути, Шавва, Раййес и др. Традиционно представитель семьи аль-Хусейни занимал пост муфтия Иерусалима.

Заметную роль элитные семьи играли в мандатный период, когда Хадж Амин аль-Хусейни возглавил сопротивление еврейской миграции и сионистскому движению, а также потворствовавшим им британским властям. Аль-Хусейни, поднявший в 1936–1939 гг. Арабское восстание, были изгнан из Палестины и перешел на службу властям нацистской Германии. Вернувшись из Европы в Египет после окончания Второй мировой войны он ратовал за создание единого и независимого арабского палестинского государства. Неудачи палестинских отрядов в ходе первой арабо-израильской войны и нежелание международного сообщества иметь дела с бывшим пособником Гитлера серьезно подорвали влияние семейства аль-Хусейни.

Это не означало уход нотаблей из палестинской политики. Напротив, семейства Нашашиби, Тукан, Халиди оказали поддержку эмиру Трансиордании, аннексировавшему в 1950 г. Западный берег реки Иордан и Восточный Иерусалим. Но в целом влияние прежних лидеров, безуспешно боровшихся с сионизмом и вдобавок потерявших часть имущества в результате оккупации, уменьшилось. Тем не менее их опыт, авторитет и связи оставались востребованными. В период 1948–1967 гг. многие палестинские нотабли перешли на службу королевской Иордании, а после 1967 г. пользовались благожелательным отношением со стороны израильской оккупационной администрации, сохраняя связи с иорданскими Хашимитами.

В Газе, которая до притока палестинских беженцев составляла малозначительную территорию в сравнении с другими регионами Палестины, было мало элитных семей. Самыми влиятельными были Шавва и Раййес, которые входили в управленческую элиту в 50–60-е годы, когда сектор контролировался Египтом. После войны 1967 г. Израиль продолжил опираться на них, но с конца 70-х годов противоречивая политика оккупационных властей, конфисковавших принадлежащие семьям земли под строительство еврейский поселений, привела к уменьшению их влияния.

Решающую роль в ослаблении позиций семей сыграло то, что в 60-е годы на смену старому поколению полуфеодальных лидеров антисионистского сопротивления пришли активисты палестинских националистических организаций. Типичными представителями молодого поколения стали основатели Фатх (Ясир Арафат, Салах Халаф, Абу Джихад, Махмуд Аббас и др.), получившие современное образование, воспринявшие светские идеи арабского национализма и в диаспоре в значительной мере утратившие традиционные социальные связи.

В 90-е годы после создания ПНА позиции нотаблей улучшились, так как новые власти, как и все предыдущие, решили заручиться их поддержкой, тем более что Я. Арафату был нужен своего рода противовес молодым местным активистам Фатх, выдвинувшимся в годы антиизраильского восстания. Однако в начале XXI в. на фоне кризиса палестинской автономии для респектабельных семей опять настали тяжелые времена.

Встраивание кланов сектора Газа в палестинскую автономию

Как уже было отмечено, важнейшим элементом традиционной социальной структуры сектора Газа являются крупные кланы. Они ведут происхождение от общего предка по мужской линии, который уходит в прошлое на пять-шесть поколений, хотя эта родословная не обязательно может быть реальной. Хамулы состоят из нескольких домов (бейт), объединенных в крупные семьи (‘ааиля), в которые входят глава семьи, его сыновья, их жены и дети, а также незамужние женщины. Кланы практикуют как эндогенные, так и экзогенные браки. В случае если женщина выходит за представителя другого клана, меняется и ее клановая принадлежность. Члены клана обязаны придерживаться определенных норм поведения в основе которых лежит взаимовыручка. Отклонение от этих норм навлекает позор на нарушителя. Незначительные столкновения между кланами могут приводить к кровавым конфликтам, длящимся годы. Их урегулированием занимаются комитеты по примирению (ляджнат аль-ислах). Услуги посредников пользуются популярностью по сравнению с неэффективными официальными судебными инстанциями, так как обходятся дешевле или даже бесплатно, а также предполагают быстрое решение проблемы. Кланы сильно различаются по численности членов: от нескольких десятков и нескольких сотен до 10–12 тыс. В главе клана стоит мухтар, но решения он принимает не единолично, а с учетом мнений участников кланового совета (диван) [26, 6; 27, 2].

Долгое время положение кланов в Палестине оставалось относительно стабильным, и до середины XX в. хамула являлась важной низовой единицей экономической, социальной и политической жизни, составляя фундамент палестинского общества. Они находили общий язык с османскими властями, потом с британской администрацией. Однако война 1948–1949 гг., сопровождавшаяся исходом сотен тысяч палестинских беженцев, создала в районе Газы новую реальность. На небольшую территорию с населением около 70 тыс. человек прибыли 210 тыс. беженцев, большинство из сельской местности. В силу очевидных причин им не удалось сохранить традиционные связи в прежнем объеме, и основой их социальной организации стала семья. К примеру, в лагере Бурейдж в центральной части сектора Газа насчитывается 4627 семей, которые условно объединяются в 718 родственных групп. Иса – самая большая группа – объединяет 107 семей. Примерно треть семей вообще считаются изолированными, не имея родственников среди жителей лагеря. Если члены племен и кланов стремятся селиться в своих особых кварталах, то в лагерях беженцев это не так выражено. Приток беженцев привел к консолидации коренных жителей и укреплению их клановой солидарности. В настоящее время к коренным (муватынун, по местной терминологии) относятся около 25% населения сектора, а остальные являются беженцами или их потомкам. Линия размежевания между двумя группами населения сектора очень четкая, перекрестные браки очень редки [31, 1–4].

Сохранению клановых связей способствовали не только внутренние факторы, но и политика израильских властей после оккупации сектора Газа в результате войны 1967 г. В качестве противовеса беженцам, среди которых распространяла влияние непримиримая ООП, израильтяне поддерживали местных консервативных мухтаров, которым было что терять. Тем не менее влияние кланов постепенно ослабевало. Большинство беженцев симпатизировали Фатх и другим организациям; некоторые из палестинцев, занимаясь бизнесом в Газе или работая за рубежом, смогли сколотить состояние и составить конкуренцию богатым клановым лидерам [20, 6].

В годы первой интифады 1987–1991 гг. кланы оказались в сложном положении. Модель сосуществования и даже сотрудничества клановой верхушки с властями – будь то османская, британская, египетская или израильская администрация – в условиях восстания оказалась невостребованной. На первом плане окончательно утвердились местные ячейки всевозможных палестинских организаций вроде Фатх, Комитетов народного сопротивления, Хамас и Исламского джихада, а основную массу участников интифады составили беженцы, обосновавшиеся в секторе Газа. Их действия были направлены не только против Израиля, но и против ряда клановых лидеров, подозревавшихся в сотрудничестве с оккупантами. Десять глав кланов, обвиненных в сотрудничестве с врагом, были убиты [31, 4].

Укрепление позиций местных активистов, переживших израильскую оккупацию и вынесших на своих плечах всю тяжесть восстания, представляло вызов не только влиянию клановых лидеров, но и беспокоило Я. Арафата и его окружение. Внешнему руководству Фатх было важно не потерять влияние на оккупированных территориях, подтвердить свое право на лидерство в ПДС и ограничить амбиции молодых активистов интифады. Интересы клановой элиты и внешнего крыла Фатх совпали, и после подписания палестино-израильской Декларации принципов 1993 г. и соглашения Газа–Иерихон 1994 г., положивших начало формированию палестинской автономии, между администрацией Я. Арафата и газскими кланами началось сближение. Процесс напоминал сотрудничество между семьями палестинских нотаблей и руководством ПНА, начавшееся в те же годы и по тем же причинам.

Кроме того, кланы отдавали приоритет Фатх, так как сотрудничество с лидирующей организацией сулило наибольшие привилегии. Движение Я. Арафата в свою очередь хотело привлечь в органы власти выходцев из кланов ради укрепления своего влияния на местах. Авторитеты из хамул становились партийными функционерами, избирались в Палестинский законодательный совет 1996 г. и муниципальные советы, устраивались на службу в силовые структуры. Кланы стали достаточно влиятельными на уровне местного самоуправления, а также в некоторых ведомствах, где их представители заняли высокопоставленные должности, сохранив верность клановым интересам.

Образцом умения получать выгоду от ситуативного сотрудничества с властями может служить карьера Мумтаза Дугмуша – члена клана Дугмуш. В 90-е годы он был сотрудником Службы превентивной безопасности, с началом второй интифады со своими сослуживцами и членами клана покинул госслужбу и вместе с Джамалем Абу Самхаданом, бывшим членом организации «Танзим» (военного крыла Фатх) принял участие создании Комитетов народного сопротивления в секторе Газа, выступивших против компромиссной линии ПНА в отношении Израиля [15].

Проникновение членов кланов в административные органы можно проиллюстрировать на следующих примерах: клан аль-Масри из Бейт Хануна имел хорошие позиции в Главном разведуправлении, которое возглавлял генерал Мухаммад аль-Масри; клан Хиллис – в Национальных силах безопасности во главе с генералом Сулейманом Хиллисом; бригадный генерал Адль Хиллис руководил департаментом расследования уголовных преступлений. Другие газские кланы – Кафарна, Абу Хасанейн, Абу Самхадана – также имели заметный вес в силовых структурах [20, 7].

Во время парламентских выборов 1996 г. кланы в основном сотрудничали с Фатх. Электоральное законодательство ПНА предусматривает голосование не за партии, а за отдельных кандидатов, выдвинутых в конкретных избирательных округах. Члены кланов, как правило, голосуют как единый блок, поддерживая конкретного кандидата, на стороне которого выступает клановая верхушка и считая такое электоральное поведение своим моральным долгом. Чем многочисленнее клан, тем больших уступок они может добиться от властей в обмен на свои голоса. В свою очередь поддержка кланов часто оказывалась обязательным условием победы для провластных кандидатов. Представители кланов прошли в парламент либо как кандидаты Фатх, либо как независимые. Так, большинство из 33 независимых депутатов были выходцами из крупных кланов, не принадлежащих к числу беженцев. Один из молодых лидеров интифады и Фатх Марван Баргути в этой связи признавал, что власти использовали парламентские выборы для укрепления взаимовыгодных отношений с семьями палестинских нотаблей и кланами [19, 353].

Власти ПНА рассматривали клановую верхушку не только как противовес молодому поколению местных лидеров интифады и как лояльных влиятельных неформальных лидеров, но и стремились через мухтаров поставить под контроль и ту часть населения сектора, которая не была связана клановыми узами, то есть беженцев и их потомков. С этой целью в 1995 г. было создано Бюро по делам племен. Каждый житель Газы был обязан прикрепиться к тому или иному клану, чей лидер теперь выступал представителем его интересов, попросту посредником между рядовым гражданином и властями. Например, получение идентификационной карты стало возможным только при содействии мухтара. В ущерб формальной юридической практике властями поддерживалось применение неформальных клановых правовых норм (урф), включавшим сульх (церемония примирения конфликтующих сторон), дия (компенсация, которую должен заплатить виновник преступления), джаха (институт посредничества). Распространение клановых правовых норм приводило даже к случаям выплаты ведомствами ПНА компенсации за своих служащих, признанных клановыми судами виновными в тех или иных нарушениях перед членами хамул [31, 4–5].

Клановая экономика

Еще во времена Османской империи в рамках кланов решались вопросы о совместном ведении сельхозработ на землях, находящихся в его владении. В эту категорию входила большая часть плодородных земель, за исключением частных наделов (мульк) и государственных земель (мири). С принятием османского Земельного кодекса 1858 г., земельных законов в подмандатной Палестине, а затем в годы израильской оккупации, кланы постепенно утрачивали свое право на землю [27, 3–4].

Однако влияние кланов в социально-экономической жизни сохраняется по сей день, так как они переориентировались на предпринимательскую деятельность и выступают либо как собственники бизнеса, либо как его покровители.

Учитывая, что, по словам палестинцев, 95% частного бизнеса в секторе Газа находится в руках семей, роль кланов в экономике трудно переоценить. Так, клан аль-Масри занимается выращиванием на экспорт земляники в северной части анклава, а клан Абу Наджа – цветов. Клан аль-Бакр владеет небольшой рыболовной флотилией в порту Газы. Через клан Дугмуш идет контрабанда из Египта по подземным тоннелям в сектор Газа и т. п. Крупные кланы создают своего рода резервные денежные фонды (сундук), в которых сосредотачиваются доходы из разных источников (предпринимательская деятельность, взносы со стороны мужчин-членов клана, денежные переводы от трудовых мигрантов) [20, 6–7]. Средства фондов тратятся на клановые нужды, включая помощь бедным соплеменникам

Политический и экономический кризис в ПНА во время интифады аль-Акса 2000–2004 гг., усугубленный израильской блокадой сектора Газа после 2007 г. из-за прихода к власти Хамас, оказал двоякое влияние на деятельность кланов в социально-экономической сфере. С одной стороны, клановая солидарность стала для палестинцев одним из немногих (наряду с получением помощи от международных организаций и исламских фондов, подконтрольных Хамас) способов выживания. С другой стороны, в условиях изоляции, финансовые возможности кланов сократились, что нередко подталкивало их к криминализации. Так, источниками дополнительной прибыли стали угоны автомашин, выбивание долгов, выкуп за похищенных иностранцев, торговля оружием и наркотиками, расширение контрабанды и изготовление ракет для продажи палестинским боевикам [23; 24].

Кланы в условиях интифады Аль-Акса и ослабления ПНА

В начале XXI в. кланам удалось сохранить и даже упрочить свои позиции. Трансформация хамул проявилась в том, что они все чаще брали на себя функции государственных институтов, а также обзавелись вооруженными отрядами. В период с начала второй интифады в 2000 г. и особенно в после смерти Я. Арафата в 2004 г. и до захвата Хамас власти в секторе Газа в 2007 г. кланы, пусть и не объединенные друг с другом, но действующие сходным образом, находились на пике своего могущества.

Это было время наибольшего вакуума власти в Палестине, анархии и эскалации насилия, вызванных ослаблением ПНА из-за интифады и смерти харизматичного лидера Фатх, выступавшего в рамках выстроенной им неопатримониальной системы в качестве верховного арбитра между соперничающими центрами силы. Положение усугубила эвакуация еврейских поселений и военных из сектора Газа, что, впрочем, способствовало укреплению не только хамул, но и Хамас.

Клановые лидеры не замедлили отреагировать на уменьшение влияния Рамаллы и начали сближаться с исламистами. Это не означало переориентации кланов на Хамас, не было продиктовано идеологическими симпатиями, а скорее было прагматичной диверсификацией связей, поиском новых и перспективных патронов. В свою очередь исламисты рассчитывали потеснить Фатх в сфере клановой политики, найти там новых, ситуативных союзников. В итоге Хамас и некоторые хамулы договорились, что на муниципальных и парламентских выборах 2005 и 2006 гг. из общего числа клановых кандидатов часть будет позиционирована как сторонники Фатх, а часть – как приверженцы Хамас, чтобы члены кланов не голосовали, как ранее, единым блоком и за одну организацию. Система многомандатных избирательных округов вполне позволяла это делать.

Все чаще кланы стали отстаивать свои интересы прибегая к насилию или угрозе его применения. В условиях отсутствия на протяжении десятилетий полноценных и эффективных государственных структур отдельный палестинец не мог рассчитывать на защиту со стороны государства и становился заинтересован в укреплении внутриклановых связей. Таким образом, способность выставить некоторое число вооруженных людей для защиты своих корпоративных интересов или ради поддержки отдельного соплеменника становилось одной из обязательных слагаемых могущества конкретного клана. Силовая функция кланов оказалась особенно востребована в период 2004–2007 гг.

Приметой того времени стала деятельность т.н. «молодежных комитетов» или «комитетов защиты», формировавшихся из числа молодых мужчин, для которых в условиях высокой безработицы это оказывалось единственным источником дохода. Клановые милиции возводили незаконные КПП на въездах в свои кварталы, превращая их в территории неподконтрольные силовым структурам ПНА, взимали незаконные поборы на дорогах за безопасный проезд. Ситуация в сфере безопасности серьезно ухудшилась. Выросла преступность. Как отмечали жители сектора Газа, теперь мужчины, не опасаясь санкций со стороны правоохранительных органов, занятых борьбой за власть в ПДС после смерти Я. Арафата и особенно после парламентских выборов 2006 г., в ходе споров все чаще пускали в ход оружие. «Молодежные комитеты» силой заставляли врачей оказывать в приоритетном порядке медицинскую помощь своим соплеменникам. Были случаи, что охранникам госпиталей, не пускавшим родственников к больным, простреливали ноги. Сотрудникам компаний ЖКХ, пытавшимся отключить подачу электроэнергии должникам из какого-либо клана, угрожали убийством. Конфликты между представителями разных кланов запускали механизм кровной мести, что еще более способствовало распространению практики насилия. В качестве яркой приметы того времени, палестинцы, опрошенные исследователями «Международной кризисной группы», приводили историю о том, как представитель одного из кланов начал переговоры с противоположной стороной, выложив на стол оружие, а член семьи Абу Хасанайн, чтобы произвести впечатление на оппонентов, привел на встречу на цепи львицу, похищенную из местного зоопарка (после прихода Хамас к власти животное вернули на место) [20, 10–11].

По мере эскалации напряженности в отношениях между Фатх и Хамас в 2006 –первой половине 2007 гг. клановые милиции втягивались в противостояние. Так, один из лидеров Фатх Мухаммад Дахлан, имевший прочные позиции в секторе Газа, нанял клановых боевиков для борьбы против Хамас, в том числе группировку М. Дугмуша, который еще за несколько месяцев до этого участвовал в совместных боевых операциях с исламистами. Несмотря на неразборчивость в связях, М. Дугмуш оставался верен жесткой и популистской антиизраильской линии. Опасение, что примирение между Фатх и Хамас положит конец экспансии кланов, заставили М. Дугмуша выступить против Мекканского соглашения в феврале 2007 г., которое, как предполагалось, должно было положить конец вялотекущей гражданской войне в Палестине.

Далеко не все клановые лидеры были довольны тем, что сектор Газа погружается в анархию. Руководители старшего поколения рисковали потерять власть, так как их оттесняли напористые лидеры «молодежных комитетов». Вскоре после заключения Мекканского соглашения главы хамул договорились, что будут его соблюдать. Сообщение о решении клановых авторитетов было вывешено на улицах сектора Газа, причем подчеркивалось, что отказавшиеся нарушители лишатся защиты со стороны своих сородичей. Хотя Мекканское соглашение не привело к нормализации обстановки в автономии, тем не менее тот факт, что кланы выступили его гарантами иллюстрирует до какой степени выросло их влияние. Позднее, как отмечают наблюдатели, кланы в основном остались в стороне от конфликта Хамас с Фатх, который возобновился в июне 2007 г. [20, 11–12]. С одной стороны, это связано с тем, что свои интересы кланы ставили выше партийных и идеологических, а с другой, включение кланов в борьбу игроков первого уровня было бы неразумным расходованием ресурсов и грозило сильно испортить отношения с одним из них.

Хамас против кланов: принуждение к компромиссу

Победа Хамас над Фатх в июньском конфликте 2007 г. открыла новую страницу во взаимоотношениях властей и местных кланов. Приход исламистов к власти коренным образом изменил их подход к кланам. Усилившиеся за годы анархии хамулы и благодаря поддержке Фатх стали для Хамас серьезным вызовом.

После продолжительного периода анархии правительство Хамас решило поставить под контроль ситуацию в Газе. Необходимо было решить следующие задачи: ослабить клановые милиции, обеспечить спокойствие на улицах, положить конец межклановым столкновениям и урегулировать конфликты между кровниками, установить контроль над теневой экономикой, находившейся в руках клановых лидеров. Тем самым исламисты действовали и в собственных интересах, и в интересах простых палестинцев. Несмотря на критику международного сообщества, Хамас было важно показать, что оно способно установить порядок в секторе Газа – и чтобы выглядеть ответственной политической силой, и чтобы не ставить под угрозу дальнейшее получение палестинцами гуманитарной помощи со стороны международных организаций, которые могли бы уйти из небезопасного района.

При этом правительство Исмаила Хании проявило реализм, не пытаясь полностью искоренить влияние кланов, а скорее, следуя по пути принуждения их к компромиссу на предпочтительных для исламистов условиях. Руководству исламистов было достаточно утвердить Хамас как ведущую силу в секторе Газа, которая пусть и не занимает монопольное положение, но в то же время не допускает существования какой-либо оппозиции, тем более связанной с Фатх, и способной поколебать ее власть. Хамасовцы действовали жестко и решительно, полагаясь на свое превосходство в численности и вооружении. Они рассчитали, что для дисциплинированных и религиозно мотивированных членов преданность движению важнее, чем принадлежность к своему клану.

Первый удар был нанесен по клану Абу Бакр, проживавшему на окраине Газы. В отместку за нападение на сотрудника Исполнительных сил хамасовские силовики окружили их квартал, перекрыли водоснабжение, электричество и поставки продовольствия, застрелили девять членов клана, оказавших сопротивление блокаде. В конце концов лидеры клана сбежали в Египет, а остальные боевики клановой милиции были вынуждены сдаться. Некоторое время после этого мужчины из Абу Бакр боялись выходить в море на рыбную ловлю и сетовали, что клан потерял свою честь [26, 12].

Ради улучшения международной репутации, для Хамас было важно решить вопрос с освобождением журналиста ВВС Алана Джонстона, похищенного кланом Дугмуш в марте 2007 г. Тогда члены клана, действуя под вывеской «Армии ислама», потребовали от Великобритании выпустить из тюрем всех исламистов, осужденных за преступления террористической направленности, и выплатить крупный выкуп. Среди тех, кому боевики потребовали дать свободу, был радикальный проповедник Абу Катада – один из духовных лидеров сторонников «Аль-Каиды» в Европе. Освободить А. Джонстона удалось 4 июля после того, как полагают одни, как силы безопасности Хамас блокировали здание, где удерживали заложника. По другим данным, «Армия ислама» и клан Дугмуш смогли получить выкуп в размере 5 млн долл., оружие и боеприпасы и добиться признания себя легитимной силой в секторе со стороны Хамас [9; 16].

В сентябре 2007 г. Хамас одержало победу в вооруженном конфликте с кланом Хиллис, вспыхнувшего после попытки Исполнительных сил арестовать нескольких членов клана. Хиллис были вынуждены заключить соглашение о прекращении огня, гарантировав, что их члены прекратят ходить по улицам с оружием, а автомобили и оружие зарегистрированные как собственность ПНА и полученные ими как служащими администрации, будут переданы в руки Хамас как новой законной власти в секторе Газа [26, 14]. Летом 2008 г. кланы Хиллис и Дугмуш вновь подверглись репрессиям. Как представляется, истинной причиной были не стычки их членов с активистами Хамас, а подозрения исламистов в тесных связях двух кланов с Фатх [28, 60].

Ощущая за своей спиной поддержку населения, уставшего от анархии, исламистам удалось в течении нескольких месяцев навести порядок. Правительство Исмаила Хании добилось частичного установления контроля над полукриминальным бизнесом кланов, обложив доходы от контрабанды налогами, повысило тарифы на услуги ЖКХ. Правительственных сборщиков долгов, ранее опасавшихся появляться в клановых кварталах, теперь сопровождали сотрудники Исполнительных сил, заставлявших людей платить по счетам. Уровень преступности в секторе резко сократился, по улицам перестали расхаживать с оружием члены клановых милиций, были убраны незаконные КПП. По оценке палестинских правозащитников, количество инцидентов, связанных с клановым насилием, к марту 2010 г. снизилось на 80%. Методы прямого давления сочетались с косвенными. Некоторые представители кланов сообщали, что Хамас оказывает поддержку небольшим кланам, натравливая их на крупных конкурентов. Тем самым движение Хамас не только боролось с крупными кланами, способными бросить ему вызов, но и меняло межклановую расстановку сил. Впрочем, как отмечали палестинцы, любой режим в секторе Газа проводил подобную политику, покупая лояльность и выдвигая конкретные кланы [14; 28, 16–17].

Смягчение политики Хамас в отношении кланов

Главным достижением в политике Хамас в отношении кланов стало, пожалуй, другое. Выстроенная модель взаимоотношений принципиально отличалась от той, которая существовала при Фатх. Если администрация Я. Арафата терпимо относилась к амбициям кланов и расширяла их доступ к власти и ресурсам в обмен на лояльность, то исламисты сузили поле их деятельности. С практикой интеграции ненадежных клановых активистов в силовые структуры было покончено. Деятельность кланов, признаваемых наиболее реалистичными из исламистов в качестве неотъемлемой части палестинского общества, ограничилась несколькими сферами.

Во-первых, они сохранили широкую экономическую автономию, закрепив за собой традиционные некриминальные занятия. Правительство Хамас, сознавая, что в условиях кризиса оно не способно оказать помощь всем нуждающимся, переложило часть ответственности на кланы, которые через традиционные механизмы взаимовыручки помогают бедным сородичам. Клановые лидеры выступают и как удобные представители интересов Хамас, так как с ними охотнее общаются власти Египта и иностранные гости, которых они стараются убедить в необходимости снятия блокады с сектора Газа.

Во-вторых, Хамас, несмотря на неприятие системы традиционного правосудия в секторе Газа, идущего в разрез с желанием исламистов развивать систему шариатских судов, на практике позволяет клановым судам действовать в очень больших масштабах [25].

В-третьих, исламисты, пришедшие к власти демократическим путем, не отрицающие демократические процедуры и сотрудничающие с Фатх по вопросу о восстановлении единой палестинской автономии и формировании общих органов власти, понимают, что рано или поздно им предстоит идти на выборы. Поддержка кланов, которой они заручились в 2006 г. будет и на этот раз очень важна, чтобы показать хороший результат. Поэтому хамасовцы стараются избегать излишней напряженности в отношениях с кланами, терпимо относятся к их полуавтономному существованию, если это не угрожает власти Хамас в секторе. В качестве уступки исламисты назначают на должности во властных структурах Газы влиятельных представителей кланов. Например, в 2011 г. пост министра здравоохранения в правительстве И. Хании получил Бассем Наим, выходец из видной семьи из Бейт Хануна, а Мухаммад аль-Мадхун из Газы стал министром по делам молодежи и спорта. По словам одного из источников издания Al-Monitor в секторе Газа, Хамас учитывает специфику палестинского общества и при назначении чиновников старается выбирать кандидатуры, которые обеспечивают представительство того или иного сегмента, к примеру, беженцев или определенного клана [14].

В-четвертых, излишне жесткое давление на кланы может способствовать распространению в их среде, особенно у молодежи и в силовом крыле, радикальных исламистских настроений. Предостережением для Хамас послужило упомянутое объявление кланом Дугмуш о своей лояльности «Аль-Каиде» в 2007 г. и участие клана в 2009 г. в провозглашении «исламского эмирата» в Рафахе [3; 4], а также использование бренда ИГИЛ членами салафитского подполья в секторе Газа, критикующего Хамас за поддержание перемирия с Израилем и недостаточное рвение в насаждении шариата [21]. В руководстве Хамас, очевидно, полагают, что излишне ослабляя кланы, они рискуют открыть дорогу для других, крайне опасных и непримиримых сил.

* * *

Клановая система в секторе Газа в условиях длительного палестино-израильского конфликта и бурной политической жизни доказала свою устойчивость и адаптивность. Хамулы продемонстрировали умение становиться опорой властей, получая взамен признание своего автономного статуса и определенные привилегии, как и способность заполнять вакуум, возникающий в результате ослабления системы управления.

В свою очередь, Хамас оказалось в силах справиться с внутренним вызовом, что стало примером того, как исламистское движение может играть позитивную роль. Парадоксальность, заключается в том, что исламисты, вступив в ожесточенную борьбу с Фатх, стали одним из факторов дестабилизации, а затем они же выступили как альтернатива хаосу в секторе Газа, остановив дальнейший распад хрупкой палестинской государственности.

Отдельный и важный вопрос – есть ли вероятность того, что негативный потенциал традиционных групп может повести их по пути не просто насилия и криминала, а сделает базой для развития самых крайних форм политического ислама? Представляется, что здесь возможности кланов ограничены, так как клановые лидеры, отличающиеся некоторым идеологическим релятивизмом, скорее могут использовать исламистскую идеологию в своих целях, что безусловно опасно, но при этом они не превратятся в исламских фанатиков, делающих борьбу с неверными целью всей своей жизни.

Кланы, чьи практики приобрели деструктивные архаичные формы, тем не менее сохраняют свое значение базовых и связующих структур части палестинского социума, полное игнорирование интересов которых может привести к отрицательным последствиям. Как отмечает профессор Д. Зееви, привлечение кланов к управлению критически важно для успеха любой власти в Палестине, но так как интересы кланов не совпадают с интересами властей за это придется платить определенную цену – общество будет оставаться фрагментированным, консервативным и недружественным к индивидуальным правам [34, 6].

Кланы не стали акторами общепалестинского масштаба, но сохраняют большое влияние на локальном уровне. В этом смысле их экспансия имеет ограничители, но не только в лице Хамас или Фатх. Границы определяются ослаблением традиционных связей среди беженцев и высоким стремлением населения автономии к консолидации ради решения главной задачи – создания независимого и жизнеспособного палестинского государства.

Рост могущества традиционных групп в конце XX – начале XXI вв. скорее связан не с эффективностью кланов, а с неэффективностью власти, и стал примером того, как стагнация палестино-израильского мирного процесса и кризис государственности в Палестине, как, впрочем, и в любом другом неблагополучном регионе Ближнего Востока, может способствовать еще более глубокой и системной деградации.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Бедуины Израиля. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://knesset.gov.il/lexicon/ru/bedouim_ru.htm (дата обращения: 23.11.2017).
2. Грозин А. Элиты Туркменистана и центральноазиатские кланы: общее, особенное и трудности модернизации // Фонд исторической перспективы. 21.12.2010. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.perspektivy.info/print.php?ID=72647 (дата обращения: 03.11.2017).
3. Демченко А.В. Кризис мирного процесса в Палестине и политика администрации Обамы // Год планеты. 2010. Ежегодник ИМЭМО РАН. М., 2011.
4. Демченко А.В. Джихадистские организации, поддерживающие «Аль-Каиду»: новые игроки в Палестине // Вестник Московского Университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2011. №3.
5. Звягельская И.Д. Архаизация и конфликты на Ближнем Востоке // Конфликты и войны XXI века (Ближний Восток и Северная Африка). Отв. ред. В.В. Наумкин, Д.Б. Малышева. М., 2015.
6. Израильская армия привлекает на службу бедуинов // ИА «NEWSru.com». 29.01.2001. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.newsru.com/world/29jan2001/bed.html (дата обращения: 23.11.2017).
7. Кузнецов В., Салем В. Безальтернативная хрупкость: судьба государства-нации в арабском мире // Россия в глобальной политике. 13.03.2016. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://globalaffairs.ru/valday/Bezalternativnaya-khrupkost-sudba-gosudarstva-natcii-v-arabskom-mire-18043 (дата обращения: 03.11.2017).
8. Ламажаа Ч.К. «Клан»: понятие в социальных науках // Гуманитарные науки: теория и методология. 2008. №2.
9. Освобождение Алана Джонстона обошлось в 5 миллионов долларов // ИА «NEWSru.co.il». 05.07.2007. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.newsru.co.il/mideast/05jul2007/vykup506.html (дата обращения: 03.11.2017).
10. Хейвуд Э. Политология. М., 2005.
11. Abou Jalal Rasha. Why camels mean more than just money to Gaza's Bedouin // Al-Monitor, 22.05.2016. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/ru/originals/2016/05/gaza-camel-breeding-wealth-bedouins.html#ixzz4Qkyx7YlX (accessed at: 03.11.2017).
12. Al-Asmaa Gh. Hamas cracks down on Salafists in Gaza Strip // Al-Monitor. May 10, 2015. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2015/05/palestine-gaza-strip-hamas-salafist-attack-kidnapping-mosque.html#ixzz4qxumfOPo (accessed at: 03.11.2017).
13. Arab Human Development Report 2004. Towards Freedom in the Arab World. URL: http://www.arab-hdr.org/reports/2004/english/ahdr2004e.pdf?download (accessed at: 03.11.2017).
14. Balousha H. Hamas relies on support from large Gaza families // Al-Monitor. March 27, 2014. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2014/03/palestinian-families-hamas-gaza-influence.html (accessed at: 03.11.2017).
15. Berlangersept S. In Gaza, the Rule by the Gun Draws Many Competitors // The New York Times. 19.09.2006. URL: http://www.nytimes.com/2006/09/19/world/middleeast/19gaza.html?pagewanted=print&_r=0 (accessed at: 03.11.2017).
16. Dahoah-Halevi J. «The Army of the Nation» – Another Al-Qaeda Affiliate in the Gaza Strip // Jerusalem Issue Briefs. Vol. 7. №. 12. August 7, 2007. URL: http://www.jcpa.org/JCPA/Templates/ShowPage.asp?DBID=1&LNGID=1&TMID=111&FID=443&PID=0&IID=1748 (accessed at: 03.11.2017).
17. El-Taji M.T. Arab Local Authorities in Israel: Hamulas, Nationalism and Dilemmas of Social Change. A dissertation submitted in partial fulfillment of the requirements for the degree of Doctor of Philosophy, University of Washington, 2008. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.425.845&rep=rep1&type=pdf (accessed at: 03.11.2017).
18. Frantzman S., Kark R. Bedouin Settlement in Late Ottoman and British Mandatory Palestine: Influence on the Cultural and Environmental Landscape, 1870-1948. New Middle Eastern Studies. 2011. №1. URL: http://www.brismes.ac.uk/nmes/wp-content/uploads/2011/06/NMES2011FrantzmanKark.pdf (accessed at: 03.11.2017).
19. Frisch H. Modern Absolutist or Neopatriarchal State Building? Customary Law, Extended Families, and the Palestinian Authority // International Journal of Middle East Studies, Vol. 29, No. 3 (Aug., 1997).
20. Inside Gaza: the challenge of clans and families // Crisis Group Middle East Report №71. December 20, 2007. URL: https://d2071andvip0wj.cloudfront.net/71-inside-gaza-the-challenge-of-clans-and-families.pdf (accessed at: 03.11.2017).
21. ISIS Allies Target Hamas and Energize Gaza Extremists // The New York Times. June 30, 2015. URL: https://www.nytimes.com/2015/07/01/world/isis-allies-target-hamas-and-energize-gaza-extremists.html?mcubz=3 (accessed at: 03.11.2017).
22. Lustick I. Arabs in a Jewish State: Israel’s Control of a National Minority. Austin, 1980.
23. MacKinnon M. The latest Gaza chaos? Family feuds // The Globe and Mail. October 14, 2006. URL: https://beta.theglobeandmail.com/news/world/the-latest-gaza-chaos-family-feuds/article1107741/?ref=http://www.theglobeandmail.com& (accessed at: 03.11.2017).
24. Putz U. Hamas, Clan Rivalries, and Alan Johnston's Dangerous Predicament // Spiegel Online. June 25, 2007. URL: http://www.spiegel.de/international/world/not-enough-room-in-gaza-hamas-clan-rivalries-and-alan-johnston-s-dangerous-predicament-a-490602.html (accessed at: 03.11.2017).
25. Rasha Abou Jalal. Inside Gaza's traditional tribal courts // Al-Monitor. August 9, 2016. URL: https://www.al-monitor.com/pulse/originals/2016/07/gaza-tribal-courts-important-role.html (accessed at: 03.11.2017).
26. Report Clan conflicts in the Palestinian Territory // LANDINFO. July 28, 2008. URL: http://www.landinfo.no/asset/753/1/753_1.pdf (accessed at: 03.11.2017).
27. Robinson G.E. Palestinian Tribes, Clans, and Notable Families // Strategic Insights. Vol. 7. Issue 4 (September 2008). URL: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/11377/robinsonSep08.pdf?sequence=1 (accessed at: 03.11.2017).
28. Sayigh Yezid. «We Serve the People». Hamas Policing in Gaza // Brandeis University. Crown Center for Middle East Studies. Crown Paper 5. April 2011. URL: https://www.brandeis.edu/crown/publications/cp/CP5.pdf (accessed at: 03.11.2017).
29. Sherihan Abd El Rahman. The Political Mobilization of the Arab Minority in Israel: Shifts in Political Demands and Activities // CUREJ: College Undergraduate Research Electronic Journal, University of Pennsylvania. April 9, 2010.
30. The Bedouin Population in the Negev // Abraham Fund Study. March 2012. URL: http://www.europarl.europa.eu/meetdocs/2009_2014/documents/droi/dv/138_abrahamfundstudy_/138_abrahamfundstudy_en.pdf (accecced: 03.11.2017).
31. Tuastad D.H. Clan and Patriarchy in Palestinian Politics // NewME: 2015-2016. URL: http://www.hf.uio.no/ikos/english/research/projects/new-middle-east/publications/2015-2016/dht-r-2016.pdf (accessed at: 03.11.2017).
32. Weiner M.S. The Rule of the Clan: What an Ancient Form of Social Organization Reveals About the Future of Individual Freedom. New York, 2013.
33. Willacy M. Gaza Strip withdrawal leaves Bedouins desperate // Correspondents Report. October 23, 2005. URL: http://www.abc.net.au/correspondents/content/2005/s1487879.htm (accessed at: 03.11.2017).
34. Ze’evi D. Clans and Militias in Palestinian Politics // Brandeis University. Crown Center for Middle East Studies. Middle East Brief. February 2008. № 26. URL: https://www.brandeis.edu/crown/publications/meb/MEB26a.pdf (accessed at: 03.11.2017).

REFERENCES

1. Beduiny Izrailya (in Russian). URL: https://knesset.gov.il/lexicon/ru/bedouim_ru.htm (accessed at: 23.11.2017).
2. Grozin A. Elity Turkmenistana i tsentral'noaziatskie klany: obshchee, osobennoe i trudnosti modernizatsii // Fond istoricheskoi perspektivy. 21.12.2010 (in Russian). URL: http://www.perspektivy.info/print.php?ID=72647 (accessed at: 03.11.2017).
3. Demchenko A.V. Krizis mirnogo protsessa v Palestine i politika administratsii Obamy // God planety. Ezhegodnik IMEMO RAN. M., 2011 (in Russian).
4. Demchenko A.V. Dzhikhadistskie organizatsii, podderzhivayushchie «Al'-Kaidu»: novye igroki v Palestine // Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 25. Mezhdunarodnye otnosheniya i mirovaya politika. 2011. №3 (in Russian).
5. Zvyagel'skaya I.D. Arkhaizatsiya i konflikty na Blizhnem Vostoke // Konflikty i voiny XXI veka (Blizhnii Vostok i Severnaya Afrika). red. V.V. Naumkin, D.B. Malysheva. M., 2015 (in Russian).
6. Izrail'skaya armiya privlekaet na sluzhbu beduinov // IA «NEWSru.com». 29.01.2001 (in Russian). URL: http://www.newsru.com/world/29jan2001/bed.html (accessed at: 23.11.2017).
7. Kuznetsov V., Salem V. Bezal'ternativnaya khrupkost': sud'ba gosudarstva-natsii v arabskom mire // Rossiya v global'noi politike. 13.03.2016 (in Russian). URL: http://globalaffairs.ru/valday/Bezalternativnaya-khrupkost-sudba-gosudarstva-natcii-v-arabskom-mire-18043 (accessed at: 03.11.2017).
8. Lamazhaa Ch.K. «Klan»: ponyatie v sotsial'nykh naukakh // Gumanitarnye nauki: teoriya i metodologiya. №2 (in Russian).
9. Osvobozhdenie Alana Dzhonstona oboshlos' v 5 millionov dollarov // IA «NEWSru.co.il». 05.07.2007 (in Russian). URL: http://www.newsru.co.il/mideast/05jul2007/vykup506.html (accessed at: 03.11.2017).
10. Kheivud E. Politologiya. М., 2005 (in Russian).
11. Abou Jalal Rasha. Why camels mean more than just money to Gaza's Bedouin // Al-Monitor, 22.05.2016. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/ru/originals/2016/05/gaza-camel-breeding-wealth-bedouins.html#ixzz4Qkyx7YlX (accessed at: 03.11.2017).
12. Al-Asmaa Gh. Hamas cracks down on Salafists in Gaza Strip // Al-Monitor. May 10, 2015. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2015/05/palestine-gaza-strip-hamas-salafist-attack-kidnapping-mosque.html#ixzz4qxumfOPo (accessed at: 03.11.2017).
13. Arab Human Development Report 2004. Towards Freedom in the Arab World. URL: http://www.arab-hdr.org/reports/2004/english/ahdr2004e.pdf?download (accessed at: 03.11.2017).
14. Balousha H. Hamas relies on support from large Gaza families // Al-Monitor. March 27, 2014. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2014/03/palestinian-families-hamas-gaza-influence.html (accessed at: 03.11.2017).
15. Berlangersept S. In Gaza, the Rule by the Gun Draws Many Competitors // The New York Times. 19.09.2006. URL: http://www.nytimes.com/2006/09/19/world/middleeast/19gaza.html?pagewanted=print&_r=0 (accessed at: 03.11.2017).
16. Dahoah-Halevi J. «The Army of the Nation» – Another Al-Qaeda Affiliate in the Gaza Strip // Jerusalem Issue Briefs. Vol. 7. №. 12. August 7, 2007. URL: http://www.jcpa.org/JCPA/Templates/ShowPage.asp?DBID=1&LNGID=1&TMID=111&FID=443&PID=0&IID=1748 (accessed at: 03.11.2017).
17. El-Taji M.T. Arab Local Authorities in Israel: Hamulas, Nationalism and Dilemmas of Social Change. A dissertation submitted in partial fulfillment of the requirements for the degree of Doctor of Philosophy, University of Washington, 2008. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.425.845&rep=rep1&type=pdf (accessed at: 03.11.2017).
18. Frantzman S., Kark R. Bedouin Settlement in Late Ottoman and British Mandatory Palestine: Influence on the Cultural and Environmental Landscape, 1870-1948. New Middle Eastern Studies. 2011. №1. URL: http://www.brismes.ac.uk/nmes/wp-content/uploads/2011/06/NMES2011FrantzmanKark.pdf (accessed at: 03.11.2017).
19. Frisch H. Modern Absolutist or Neopatriarchal State Building? Customary Law, Extended Families, and the Palestinian Authority // International Journal of Middle East Studies, Vol. 29, No. 3 (Aug., 1997).
20. Inside Gaza: the challenge of clans and families // Crisis Group Middle East Report №71. December 20, 2007. URL: https://d2071andvip0wj.cloudfront.net/71-inside-gaza-the-challenge-of-clans-and-families.pdf (accessed at: 03.11.2017).
21. ISIS Allies Target Hamas and Energize Gaza Extremists // The New York Times. June 30, 2015. URL: https://www.nytimes.com/2015/07/01/world/isis-allies-target-hamas-and-energize-gaza-extremists.html?mcubz=3 (accessed at: 03.11.2017).
22. Lustick I. Arabs in a Jewish State: Israel’s Control of a National Minority. Austin, 1980.
23. MacKinnon M. The latest Gaza chaos? Family feuds // The Globe and Mail. October 14, 2006. URL: https://beta.theglobeandmail.com/news/world/the-latest-gaza-chaos-family-feuds/article1107741/?ref=http://www.theglobeandmail.com& (accessed at: 03.11.2017).
24. Putz U. Hamas, Clan Rivalries, and Alan Johnston's Dangerous Predicament // Spiegel Online. June 25, 2007. URL: http://www.spiegel.de/international/world/not-enough-room-in-gaza-hamas-clan-rivalries-and-alan-johnston-s-dangerous-predicament-a-490602.html (accessed at: 03.11.2017).
25. Rasha Abou Jalal. Inside Gaza's traditional tribal courts // Al-Monitor. August 9, 2016. URL: https://www.al-monitor.com/pulse/originals/2016/07/gaza-tribal-courts-important-role.html (accessed at: 03.11.2017).
26. Report Clan conflicts in the Palestinian Territory // LANDINFO. July 28, 2008. URL: http://www.landinfo.no/asset/753/1/753_1.pdf (accessed at: 03.11.2017).
27. Robinson G.E. Palestinian Tribes, Clans, and Notable Families // Strategic Insights. Vol. 7. Issue 4 (September 2008). URL: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/11377/robinsonSep08.pdf?sequence=1 (accessed at: 03.11.2017).
28. Sayigh Yezid. «We Serve the People». Hamas Policing in Gaza // Brandeis University. Crown Center for Middle East Studies. Crown Paper 5. April 2011. URL: https://www.brandeis.edu/crown/publications/cp/CP5.pdf (accessed at: 03.11.2017).
29. Sherihan Abd El Rahman. The Political Mobilization of the Arab Minority in Israel: Shifts in Political Demands and Activities // CUREJ: College Undergraduate Research Electronic Journal, University of Pennsylvania. April 9, 2010.
30. The Bedouin Population in the Negev // Abraham Fund Study. March 2012. URL: http://www.europarl.europa.eu/meetdocs/2009_2014/documents/droi/dv/138_abrahamfundstudy_/138_abrahamfundstudy_en.pdf (accecced: 03.11.2017).
31. Tuastad D.H. Clan and Patriarchy in Palestinian Politics // NewME: 2015-2016. URL: http://www.hf.uio.no/ikos/english/research/projects/new-middle-east/publications/2015-2016/dht-r-2016.pdf (accessed at: 03.11.2017).
32. Weiner M.S. The Rule of the Clan: What an Ancient Form of Social Organization Reveals About the Future of Individual Freedom. New York, 2013.
33. Willacy M. Gaza Strip withdrawal leaves Bedouins desperate // Correspondents Report. October 23, 2005. URL: http://www.abc.net.au/correspondents/content/2005/s1487879.htm (accessed at: 03.11.2017).
34. Ze’evi D. Clans and Militias in Palestinian Politics // Brandeis University. Crown Center for Middle East Studies. Middle East Brief. February 2008. № 26. URL: https://www.brandeis.edu/crown/publications/meb/MEB26a.pdf (accessed at: 03.11.2017).

¹ Статья выполнена в рамках гранта РНФ «Проблемы и перспективы международно-политической трансформации Ближнего Востока в условиях региональных и глобальных угроз». Номер проекта 17-18-01614.